– Ну что ж, – Дзержинский встал, – у каждого свои методы. Одни стреляют комнатных ворон, другие ловят бандитов. Идите, Федор Яковлевич, а с товарищем Рослевой я поговорю.
Когда Мартынов вышел, Дзержинский раздраженно сказал:
– Я просил вас наблюдать, а не действовать. Зачем вам понадобился этот старик? – Я хотела отработать связи Бахтина.
– Поэтому Черкасов при обыске застрелил ручную ворону? – Это случайность.
– Продолжайте наблюдать за Бахтиным, но очень осторожно, и только. Кстати, как он живет?
– Проживает вдвоем с Литвиным. Сосед – литератор Кузьмин. – Кузьмин. Либерал. А женщины? – Нет.
– Вот и подумайте об этом. Впрочем, не надо. Просто наблюдайте. Думаю, при его опыте он скоро справится с заданием. А там посмотрим.
Бахтин сидел в кабинете и ждал, когда к нему приведут Хряка. Он не думал о допросе и не готовился к нему. Все это было раньше, теперь, особенно после смерти Кулика, он прекрасно понимал, что ему рассчитывать не на что. Но господа товарищи плохо его знали. Он понял их, значит, ведет скачки он. Хряк рухнул на стул и попросил хрипло: – Дайте закурить, ваше высокоблагородие. – На. – Бахтин протянул ему портсигар. Хряк глубоко затянулся. – Хорошо. – Ну, что скажешь? – Нет на мне ничего. – Это мне решать, Николаев. Где Сабан?
– Мне скрывать нечего. Я ваши приемчики, господин Бахтин, расчудесно знаю. Не хочу калекой в камеру возвращаться. Поэтому честно говорю. Видел его вчера ночью, брали в Банковском переулке квартиру одного полковника. Я его несколько дней пас. – А зачем Сабану полковник понадобился?
– Не Сабану, а Лимону. Он говорил, что у того валюты лом. – Взяли?
– Нет. Он четверых гранатой взорвал и ушел. Его вся наша хевра по Москве ищет. – Слушай, Хряк, а где Сабан?
– До вчерашнего дня на даче в Сокольниках был, а утром они оттуда спрыгнули, а куда, не знаю. – А что ты в Салтыковке делал?
– Нож весточку прислал, дружок его золотишко скидывал. – Кто он? – Не знаю. Его Нож Андреем называл. – Ну, а золотишко куда? – К Каину. – А деньги тебе зачем? – Хочу пивную открыть. – Значит, от налетов отошел. – Как в семнадцатом освободили – все. – А где Лимон? – Это никто не знает. – С Сабаном связь есть? – Он меня сам находит. – Ты кури, кури. Не жрал, наверное. Литвин, спроворьте чайку да поесть чего-нибудь.
Зашедший в кабинет Мартынов застал картину почти идиллическую. За столом Бахтин, Литвин и Алфимов пили чай с арестованным.
– Меня в компанию возьмете? – засмеялся Мартынов.
– Присаживайтесь, Федор Яковлевич, вот с Николаевым о жизни толкуем. Хочет он трактир открыть. Деньги, говорит, собрал. Поможем?
Люди обладают разными врожденными талантами. У Мартынова был подлинный талант сыщика. Он моментально просчитал, как выгодно ему иметь в городе место, где будут хороводить уголовники.
– А почему не помочь, если Сергей нас угощать будет. – Начальник, первая рюмка ваша. – Надо подумать.
Они пили чай и говорили о пустяках. А Мартынов думал о том, как убедить Дзержинского, что Бахтин им нынче просто необходим.
– Слушай, Николаев, а где ребята Сабана собираться любят? Где хрусты сбрасывают?
– Там, где и все. В Столешниковом, в угловом, где кафе. Там на втором этаже механические лошадки.
– Посиди пока, – Бахтин повернулся к Мартынову, – выйдем на секунду, Федор Яковлевич.
Они вышли в коридор. Мимо них восемь матросов потащили тяжелый засыпной сейф…
– Да держи ты… Твою мать… Он же тяжелый, как жесть… Да не урони… – Что, Александр Петрович?
– Конечно, вы можете его расстрелять, но, думаю, от него больше пользы на свободе будет. – Я с вами согласен.
– Тем более, что он от дел отошел. Правда, я раньше по мокрухе не ходил. – Хотите его завербовать?
– А мне для чего? Как я понял, долго я в вашем департаменте не задержусь.
Мартынов внимательно посмотрел на него и понял, что этот человек понимает все.
– Врать не буду, Александр Петрович, служить у нас вам нельзя. – Спасибо за откровенность.
– Но в уголовно-розыскной милиции для вас всегда найдется место. – Там посмотрим. Так что вербуйте его сами.
– Александр Петрович, – из кабинета выглянул Литвин, – вас Кузьмин к аппарату просит.
В гостиной Кузьмин соорудил выпивку и закуску. За столом сидел человек в ладном офицерском кителе.
– Знакомьтесь, это бывший коллежский советник Бахтин Александр Петрович, а это полковник Чечель Василий Борисович.
– Интересно, Женя, – Бахтин пожал руку Чечелю, – коллежский советник бывший, а полковник всегда полковник. Так, что ли?
– Заело, – засмеялся Кузьмин, – садись, поужинаем, да поговорить надо.
Выпили, закусили и Чечель рассказал свою историю невеселую.
– Значит, вы говорите, что о деньгах знали двое. Кто? – Князь Львов и его помощник Усов.
– Так. – Бахтин вскочил, нервно зашагал по комнате. – Усов. Интересно. А он знал, что вы деньги сдали? – Нет. – Все ясно, покажите-ка расписочку.
Чечель достал из кармана потертый сафьяновый бумажник, вынул документ, протянул Бахтину.
– Так… так… интересно. Значит, вот почему вас Сабан с Рубиным искали. – Я их не знаю.
– И не надо, Василий Борисович. Вам Женя мою одиссею, надеюсь, рассказал. – Так точно. – Поможете мне? – Каким образом?
– Вам ничего не надо будет делать. Сходите раз в один притончик с дамой, поиграете и все. – Это нужно?
– Необходимо. Мы должны их уничтожить, пока они не убрали вас. – Оружие дадите? – Вы же инструктор милицейского резерва. – У меня есть иной выход? – Нет, Василий Борисович, нет. – Не военное дело.
– Бросьте, вы же контрразведчик, сродни нам, грешным. Ну, как? – Согласен. – Вот и хорошо. Поутру двинем в ЧК.
– Жуть-то какая, не к ночи, – замотал головой Чечель.
Наконец он понял, что это не сон, а кто-то вполне реальный колотит в дверь. За окном висела ночь. Бахтин накинул полушубок и пошел к дверям. – Кто? – Это я, Алфимов. Бахтин открыл дверь. Миша ввалился в квартиру вместе с лестничным холодом.
– Беда, Александр Петрович, банда шведского консула угробила. Манцев приказал… – Сейчас.
Хорошо, он по давней привычке побрился на ночь. Раньше Бахтин делал это почти ежедневно. Чтобы выехать на ночное происшествие в пристойном виде. Ровно через пять минут он спустился к авто. – Где? – спросил он.
– Дом страхового общества «Россия», на Сретенском бульваре.
Шофер был новый, что порадовало Бахтина. Последнее время он еле сдерживался, чтобы не набить морду юному классовому борцу.
За стеклом машины лежал черный, засыпанный снегом город. Пустой и опасный, как пещера из книги Жаколио. Но даже сейчас была в облике Москвы некая трагическая красота, город, словно больной, пережидал, когда спадет высокая температура. У шикарного дома, отгороженного от улицы резной решеткой, стояли несколько авто и санитарная карета.
Бахтин вылез из машины, пошел к подъезду. Этот дом пока сохранил былое барское чванство. На лестнице лежал ковер. Медные костыли, прибившие его к ступеням, сияли нестерпимо и ярко. В вестибюле толпились люди в кожаных куртках и шинелях. – Где? – спросил Бахтин. – В бельэтаже направо.
У дверей квартиры Мартынов и Манцев о чем-то разговаривали с элегантным господином в дорогой шубе.
– Позвольте, господин посол, представить вам известного криминалиста товарища Бахтина, он будет вести расследование, – сказал Манцев. Посол вежливо приподнял котелок. Бахтин приложил руку к шапке «пирожку».
– Вы бывший полицейский чиновник? – спросил посол по-французски.
– Я служил помощником начальника сыскной полиции, – по-французски ответил Бахтин. – Вы служите в Ч К?
– Нет, господин посол, я занимаюсь уголовным сыском.
– Господа, – посол перешел на русский, – наличие такого специалиста позволяет мне надеяться, что преступники будут пойманы и наказаны.
– Извините, господин посол. – Бахтин улыбнулся печально, показывая одновременно расположение к столь важной особе и свою скорбь по поводу произошедшего. – Кто в квартире? – спросил он Манцева. – Литвин и врач. – Где эксперты? – Скоро будут. – Позвольте. – Бахтин закрыл дверь.
Медная табличка. Буквы под готику: «Консул королевства Швеция. Кручинин А. Е.».
Кручинин… Нет… Не может быть… Он же возглавлял Московский удельный департамент.
– Простите, господин посол, а господин консул ранее не работал в Министерстве Двора.
– Да, господин Бахтин, но в семнадцатом году он стал подданным нашего короля и консулом в Москве.
Вот, значит, как. Нехорошо стало Бахтину, словно на плечи тяжелый мешок упал, словно придавило его к ковру этому, к стене, к ступеням. Но он собрался и внимательно осмотрел дверь. – Пойдемте, Федор Яковлевич. – А мне можно? – спросил Алфимов. – Нужно, Миша.
В передней ярко горела бронзовая люстра, сделанная как матовый шар, на полу лежал человек в кожаной куртке, синих бриджах и фасонистых сапогах с ремешками на голенище, рядом валялся кольт. – Обыскивали? – Нет, ждали вас, – сказал Мартынов.